Марк Исакович Прудкин
Актер, Народный артист СССР с 1961 года.
Марк Исаакович Прудкин с 1918 г. играл во Второй студии (Карл Моор в “Разбойниках”, дон Луис в “Даме-невидимке”) и вместе со всей студией вошел в труппу МХАТ в 1924 г.
При возобновлении “Горя от ума” в 1925 г. Прудкин получил в одном из двух равноправных составов роль Чацкого. Был участником большинства спектаклей, ознаменовавших второе рождение театра: Шервинский (“Дни Турбиных”, 1926); Незеласов (“Бронепоезд 14-69”, 1927); прокурор Бреве (“Воскресение”, 1930); Кастальский (“Страх”, 1931).
Состоял в так называемой “пятерке”, ставшей одним из руководящих органов МХАТ. Его и позднее не обходили ролями в постановках, претендовавших “выражать линию” (Гайдар во “Фронте”, 1942; Крутилин, “Зеленая улица”, 1948; Устинов, “Потерянный дом”, 1951; Керенский, “Залп «Авроры»”, 1952).
Прудкин был смолоду блестящ, легок, у него был ненасытный актерский аппетит. Роли, которые ему доставались (Вронский, “Анна Каренина”, 1937; Дульчин, “Последняя жертва”, 1944; Чацкий, “Горе от ума”, 1938), не всегда соответствовали природе его дарования. Сравнительно мало было востребовано театром его комедийное мастерство (ввод на роль Фигаро не до конца компенсировал упущенное).
Среди его лучших созданий (вслед за ролью Шервинского, где к тоннам легкомыслия и веселой бесстыжести лгуна тончайше подплеталась искренность чувства и преданность дому Турбиных) — фат Мехти, жуир по принципу и по призванию (“Глубокая разведка”, 1943); жизнелюбивый циник Басов (“Дачники”, 1953); академик Кареев, достигший всего, чего хотел, тоскливо взлелеявший мстительные чувства к однажды отвергнувшей его женщине, боящийся вновь охватывающей его любви (“Золотая карета”, 1957); Федор Павлович Карамазов, сладострастно балующийся философскими вопросами, дразнящий, провоцирующий (“Братья Карамазовы”,1960).
Он был необходимым участником спектакля, в котором старые артисты “второго поколения” сошлись как бы прощально, в ностальгическом и полном грации ансамбле: Прудкин сыграл Хмелика в “Соло для часов с боем” (1973). Долгий актерский путь делал актера все более глубоким и проницательным, сближал его с исконной человечностью и потаенным морализмом русской сцены. Сострадательной мягкостью анализа, артистической деликатностью отмечены поздние роли артиста — Яков в «Последних» (1971), Шабельский в «Иванове» (1976), Светловидов в «Чеховских страницах» (1977), Друг в «Все кончено» (1979), князь Абрезков в «Живом трупе» (1982).
При возобновлении “Горя от ума” в 1925 г. Прудкин получил в одном из двух равноправных составов роль Чацкого. Был участником большинства спектаклей, ознаменовавших второе рождение театра: Шервинский (“Дни Турбиных”, 1926); Незеласов (“Бронепоезд 14-69”, 1927); прокурор Бреве (“Воскресение”, 1930); Кастальский (“Страх”, 1931).
Состоял в так называемой “пятерке”, ставшей одним из руководящих органов МХАТ. Его и позднее не обходили ролями в постановках, претендовавших “выражать линию” (Гайдар во “Фронте”, 1942; Крутилин, “Зеленая улица”, 1948; Устинов, “Потерянный дом”, 1951; Керенский, “Залп «Авроры»”, 1952).
Прудкин был смолоду блестящ, легок, у него был ненасытный актерский аппетит. Роли, которые ему доставались (Вронский, “Анна Каренина”, 1937; Дульчин, “Последняя жертва”, 1944; Чацкий, “Горе от ума”, 1938), не всегда соответствовали природе его дарования. Сравнительно мало было востребовано театром его комедийное мастерство (ввод на роль Фигаро не до конца компенсировал упущенное).
Среди его лучших созданий (вслед за ролью Шервинского, где к тоннам легкомыслия и веселой бесстыжести лгуна тончайше подплеталась искренность чувства и преданность дому Турбиных) — фат Мехти, жуир по принципу и по призванию (“Глубокая разведка”, 1943); жизнелюбивый циник Басов (“Дачники”, 1953); академик Кареев, достигший всего, чего хотел, тоскливо взлелеявший мстительные чувства к однажды отвергнувшей его женщине, боящийся вновь охватывающей его любви (“Золотая карета”, 1957); Федор Павлович Карамазов, сладострастно балующийся философскими вопросами, дразнящий, провоцирующий (“Братья Карамазовы”,1960).
Он был необходимым участником спектакля, в котором старые артисты “второго поколения” сошлись как бы прощально, в ностальгическом и полном грации ансамбле: Прудкин сыграл Хмелика в “Соло для часов с боем” (1973). Долгий актерский путь делал актера все более глубоким и проницательным, сближал его с исконной человечностью и потаенным морализмом русской сцены. Сострадательной мягкостью анализа, артистической деликатностью отмечены поздние роли артиста — Яков в «Последних» (1971), Шабельский в «Иванове» (1976), Светловидов в «Чеховских страницах» (1977), Друг в «Все кончено» (1979), князь Абрезков в «Живом трупе» (1982).
