Иннокентий Михайлович Смоктуновский
Актер, чтец. Народный артист СССР с 1974 года.
Иннокентий Михайлович Смоктуновский родился в крестьянской семье. В 1943 г. был мобилизован в армию, попал в плен, бежал, вступил в партизанский отряд (награжден медалью “За отвагу”, которую ему вручили в 1992 г. прямо на сцене Художественного театра после спектакля “Мольер”). В 1945—1946 гг. учился в театральной студии в Красноярске. Потом около десяти лет работал в провинции — в театрах Норильска, Махачкалы, Волгограда.
В 1955 г. Смоктуновский приехал в Москву, показывался в разных театрах, где получил отказ. Устроился работать в Студии киноактера при Мосфильме. После роли Фарбера в фильме “Солдаты” (1957) был приглашен Г. А. Товстоноговым на роль Мышкина в спектакль “Идиот” по Достоевскому.
С 1960 г. работал главным образом в кино. Среди наиболее известных ролей — Куликов (“Девять дней одного года”, реж. М. Ромм), Гамлет (“Гамлет”, реж. Г. Козинцев). В 1973 г. сыграл в Малом театре царя Федора в спектакле “Царь Федор Иоаннович” А. К. Толстого.
С 1975 г. до конца жизни — артист Художественного театра. Роль князя Мышкина, сыгранная Смоктуновским в 1957 г., стала открытием не только новой актерской индивидуальности, но нового стиля актерской игры. Рельефность каждого жеста, выразительность тела заставляли вспоминать Михаила Чехова. Смоктуновский был близок Чехову и масштабом таланта, и типом актерской личности — та же тяга к героям с трагической судьбой и без трагического характера, то же обдуманное вдохновение, гипнотическая власть над зрительным залом, та же тяга к безудержному лицедейству и осязательная достоверность воплощения жизни человеческой души.
Смоктуновский пришел в МХАТ в тот момент, когда в театр пришло много крупных актеров “со стороны”. Но было в индивидуальности артиста качество, которое Олег Ефремов назвал “генетической близостью” к мхатовской школе. “Раньше в работе над ролью у меня быстро наступал такой момент: ну, вот дошел до стенки, герой исчерпан. А теперь я знаю: в стенке есть дверь, за ней — другая комната, а там еще третья, четвертая... Важно, чтобы актер и через него зритель чувствовал: человек неисчерпаем, человек бесконечен”, — определял свое творческое кредо Смоктуновский.
Эту бесконечность он сыграл в первой роли на сцене МХАТ — в роли Иванова в чеховском спектакле 1976 г. Его Иванова мучило чувство стыда, он страдал от невыносимого разлада идеала и действительности. Артист наделил своего героя неправильным изяществом облика, особой воздушной походкой, нервной подвижностью аристократических рук. Было понятно, почему от этого Иванова сходят с ума женщины. И вместе с тем он был бесконечно, как-то царственно одинок, все время как будто зяб и никак не мог найти покойного места…
Чеховские герои, мир чеховской драматургии оказались необычайно близкими Смоктуновскому. Тонкий стилист с великолепным чувством слова, мастер интонации, он строил роли чеховских героев на колебаниях светотени. Страдающий, все понимающий и по врожденной деликатности скрывающий свои чувства Гаев («Вишневый сад»). Сдержанный и по-настоящему значительный Серебряков («Дядя Ваня»). Наконец, доктор Дорн — стареющий денди, сочувствующий молодым бунтарям, элегантный умница, знающий цену себе и миру. Именно Дорн придавал в «Чайке» (1980) точный масштаб и смысл происходившим событиям. Запоминалось, как в три прыжка, нарушая все законы физики, он летел на звук выстрела Константина.
В иной манере была сыграна роль Порфирия Головлева в спектакле «Господа Головлевы», поставленном в 1984 г. Львом Додиным. Его Иудушка был наделен мерзкой прелестью: он заговаривал-завораживал свои жертвы. Химерический и до ужаса достоверный его Иудушка объединял два мира — реальный и мир «умертвий». Постепенно все отчетливее «потустороннее» проступало в его облике. Смоктуновский играл нравственный и физический распад человека, постепенно сходящего в безумие. В «Кабале святош» (1988) Смоктуновский играл Людовика — усталого, ироничного властителя, развлекающегося «королевскими играми» с Мольером — Ефремовым. В паре с Генделем-Ефремовым Смоктуновский сыграл Баха в «Возможной встрече» (1992). Последняя его работа во МХАТ — репетиции Арбенина в «Маскараде» в 1994 году.
В 1955 г. Смоктуновский приехал в Москву, показывался в разных театрах, где получил отказ. Устроился работать в Студии киноактера при Мосфильме. После роли Фарбера в фильме “Солдаты” (1957) был приглашен Г. А. Товстоноговым на роль Мышкина в спектакль “Идиот” по Достоевскому.
С 1960 г. работал главным образом в кино. Среди наиболее известных ролей — Куликов (“Девять дней одного года”, реж. М. Ромм), Гамлет (“Гамлет”, реж. Г. Козинцев). В 1973 г. сыграл в Малом театре царя Федора в спектакле “Царь Федор Иоаннович” А. К. Толстого.
С 1975 г. до конца жизни — артист Художественного театра. Роль князя Мышкина, сыгранная Смоктуновским в 1957 г., стала открытием не только новой актерской индивидуальности, но нового стиля актерской игры. Рельефность каждого жеста, выразительность тела заставляли вспоминать Михаила Чехова. Смоктуновский был близок Чехову и масштабом таланта, и типом актерской личности — та же тяга к героям с трагической судьбой и без трагического характера, то же обдуманное вдохновение, гипнотическая власть над зрительным залом, та же тяга к безудержному лицедейству и осязательная достоверность воплощения жизни человеческой души.
Смоктуновский пришел в МХАТ в тот момент, когда в театр пришло много крупных актеров “со стороны”. Но было в индивидуальности артиста качество, которое Олег Ефремов назвал “генетической близостью” к мхатовской школе. “Раньше в работе над ролью у меня быстро наступал такой момент: ну, вот дошел до стенки, герой исчерпан. А теперь я знаю: в стенке есть дверь, за ней — другая комната, а там еще третья, четвертая... Важно, чтобы актер и через него зритель чувствовал: человек неисчерпаем, человек бесконечен”, — определял свое творческое кредо Смоктуновский.
Эту бесконечность он сыграл в первой роли на сцене МХАТ — в роли Иванова в чеховском спектакле 1976 г. Его Иванова мучило чувство стыда, он страдал от невыносимого разлада идеала и действительности. Артист наделил своего героя неправильным изяществом облика, особой воздушной походкой, нервной подвижностью аристократических рук. Было понятно, почему от этого Иванова сходят с ума женщины. И вместе с тем он был бесконечно, как-то царственно одинок, все время как будто зяб и никак не мог найти покойного места…
Чеховские герои, мир чеховской драматургии оказались необычайно близкими Смоктуновскому. Тонкий стилист с великолепным чувством слова, мастер интонации, он строил роли чеховских героев на колебаниях светотени. Страдающий, все понимающий и по врожденной деликатности скрывающий свои чувства Гаев («Вишневый сад»). Сдержанный и по-настоящему значительный Серебряков («Дядя Ваня»). Наконец, доктор Дорн — стареющий денди, сочувствующий молодым бунтарям, элегантный умница, знающий цену себе и миру. Именно Дорн придавал в «Чайке» (1980) точный масштаб и смысл происходившим событиям. Запоминалось, как в три прыжка, нарушая все законы физики, он летел на звук выстрела Константина.
В иной манере была сыграна роль Порфирия Головлева в спектакле «Господа Головлевы», поставленном в 1984 г. Львом Додиным. Его Иудушка был наделен мерзкой прелестью: он заговаривал-завораживал свои жертвы. Химерический и до ужаса достоверный его Иудушка объединял два мира — реальный и мир «умертвий». Постепенно все отчетливее «потустороннее» проступало в его облике. Смоктуновский играл нравственный и физический распад человека, постепенно сходящего в безумие. В «Кабале святош» (1988) Смоктуновский играл Людовика — усталого, ироничного властителя, развлекающегося «королевскими играми» с Мольером — Ефремовым. В паре с Генделем-Ефремовым Смоктуновский сыграл Баха в «Возможной встрече» (1992). Последняя его работа во МХАТ — репетиции Арбенина в «Маскараде» в 1994 году.
